Неточные совпадения
И, позабыв столицы дальной
И блеск и шумные пиры,
В глуши Молдавии печальной
Она смиренные шатры
Племен бродящих посещала,
И между ими одичала,
И позабыла речь богов
Для
скудных, странных
языков,
Для песен степи, ей любезной…
Вдруг изменилось всё кругом,
И вот она в саду моем
Явилась барышней уездной,
С печальной думою в очах,
С французской книжкою в руках.
Под его руководством перелагается евангельское слово на их
скудное, не имеющее права гражданства между нашими
языками, наречие.
Каких трудов стоила им всякая этнографическая гипотеза, всякое филологическое соображение, которое надо было основывать на
скудных, почти нечеловеческих звуках
языков здешних народов!
Все, конечно, знали
скудные размеры жалованья Виктора Николаича и, когда заходила речь об их широкой жизни, обыкновенно говорили: «Помилуйте, да ведь у Хионии Алексеевны пансион; она знает отлично французский
язык…».
Совершенно одинокий, Цеханович занимался там естественными науками, собирал
скудную флору Уральских гор, наконец получил дозволение перебраться в Пермь; и это уже для него было улучшение: снова услышал он звуки своего
языка, встретился с товарищами по несчастью.
И новою предстала жизнь. Он не пытался, как прежде, запечатлеть словами увиденное, да и не было таких слов на все еще бедном, все еще
скудном человеческом
языке. То маленькое, грязное и злое, что будило в нем презрение к людям и порою вызывало даже отвращение к виду человеческого лица, исчезло совершенно: так для человека, поднявшегося на воздушном шаре, исчезают сор и грязь тесных улиц покинутого городка, и красотою становится безобразное.
Переводчик поэтического произведения с одного
языка на другой должен до некоторой степени переделывать переводимое произведение; как же не являться необходимости переделки при переводе события с
языка жизни на
скудный, бледный, мертвый
язык поэзии?
Лучшие тогдашние студенты все-таки были не больше, как старательные ученики, редко шедшие дальше записывания лекций и чтения тех
скудных пособий, какие тогда существовали на русском
языке.
Леонтина Робертовна, сама не особенно сведущая в разных науках, добросовестно, однако, передавала своей ученице, к которой она привязалась всем своим пылким стародевственным сердцем,
скудный запас своих знаний, научила ее практике французского
языка и давала для чтения книги из своей маленькой библиотеки.
Различие между ними, повторяем, было лишь в одежде, так как даже
скудное по тому времени образование у священника сельской церкви они получали вместе. Гувернантка-француженка, приставленная к княжне, одинаково передавала премудрость своего
языка и бывшей неразлучно с княжной Людмилой Тане.